МОЯ АХМАТОВА

[Unsaid]

Ты выдумал меня. Такой на свете нет,

Такой на свете быть не может.

Ни врач не исцелит, не утолит поэт, -

Тень призрака тебя и день, и ночь тревожит.

Мы встретились с тобой в невероятный год,

Когда уже иссякли мира силы,

Все было в трауре, все никло от невзгод,

И были свежи лишь могилы.

Без фонарей, как смоль был черен невский вал,

Глухая ночь вокруг стеной стояла...

Так вот когда тебя мой голос вызывал!

Что делала - сама еще не понимала.

И ты пришел ко мне, как бы звездой ведом,

По осени трагической ступая,

В тот навсегда опустошенный дом,

Откуда унеслась стихов сожженных стая.





Не напрасно я носила

Двадцать лет ярмо -

Я почти что получила

От него письмо

Не во сне, а в самом деле,

Просто наяву

Февраль 1965





* * *

Не находка она, а утрата,

И не истина это а - ложь...

Ты ее так далеко запрятал,

Что и сам никогда не найдешь.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

* * *

Не недели, не месяцы - годы

Расставались. И вот наконец

Холодок настоящей свободы

И седой над висками венец.

Больше нет ни измен, ни предательств,

И до света не слушаешь ты,

Как струится поток доказательств

Несравненной моей правоты.

1940





Не тайны и не печали,

Не мудрой воли судьбы -

Эти встречи всегда оставляли

Впечатление борьбы.



Я, с утра угадав минуту,

Когда ты ко мне войдешь,

Ощущала в руках согнутых

Слабо колющую дрожь.



И сухими пальцами мяла

Пеструю скатерть стола...

Я тогда уже понимала,

Как эта земля мала.

1915







Не то чтобы тебя ищу,

Мне долю не принять такую,

Но в этот кадр тебя вмещу,

В тот пейзаж тебя врисую.

1950-е годы



Не хулил меня, не славил,

Как друзья и как враги.

Только душу мне оставил

И сказал: побереги.



И одно меня тревожит:

Если он теперь умрет,

Ведь ко мне Архангел Божий

За душой его придет.



Как тогда ее я спрячу,

Как от Бога утаю?

Та, что так поет и плачет,

Быть должна в Его раю.

1915





Небывалая осень построила купол высокий,

Был приказ облакам этот купол собой не темнить.

И дивилися люди: проходят сентябрьские сроки,

А куда провалились студеные, влажные дни?

Изумрудною стала вода замутненных каналов,

И крапива запахла, как розы, но только сильней.

Было душно от зорь, нестерпимых, бесовских и алых,

Их запомнили все мы до конца наших дней.

Было солнце таким, как вошедший в столицу мятежник.

И весенняя осень так жадно ласкалась к нему,

Что казалось - сейчас забелеет прозрачный подснежник...

Вот когда подошел ты, спокойный, к крыльцу моему.

1922







Ты пришел меня утешить, милый,

Самый нежный, самый кроткий...

От подушки приподняться нету силы,

А на окнах частые решетки.



Мертвой, думал, ты меня застанешь,

И принес веночек неискусный.

Как улыбкой сердце больно ранишь,

Ласковый, насмешливый и грустный.



Что теперь мне смертное томленье!

Если ты еще со мной побудешь,

Я у бога вымолю прощенье

И тебе, и всем, кого ты любишь.









Узнала я, как опадают лица,

Как из-под век выглядывает страх,

Как клинописи жесткие страницы

Страдание выводит на щеках,

Как локоны из пепельных и черных

Серебряными делаются вдруг,

Улыбка вянет на губах покорных,

И в сухоньком смешке дрожит испуг.

И я молюсь не о себе одной,

А обо всех, кто там стоял со мною,

И в лютый холод, и в июльский зной,

Под красною ослепшею стеною.









Хорошо здесь: и шелест и хруст;

С каждым утром сильнее мороз,

В белом пламени клонится куст

Ледяных ослепительных роз.

И на пышных парадных снегах

Лыжный след, словно память о том,

Что в каких-то далеких веках

Здесь с тобою прошли мы вдвоем.







Нет, царевич, я не та,

Кем меня ты видеть хочешь,

И давно мои уста

Не целуют, а пророчат.



Не подумай, что в бреду

И замучена тоскою

Громко кличу я беду:

Ремесло мое такое.





Ночное посещение

Все ушли, и никто не вернулся.

Не на листопадовом асфальте

Будешь долго ждать.

Мы с тобой в Адажио Вивальди

Встретимся опять.

Снова свечи станут тускло-желты

И закляты сном,

Но смычок не спросит, как вошел ты

В мой полночный дом.

Протекут в немом смертельном стоне

Эти полчаса,

Прочитаешь на моей ладони

Те же чудеса.

И тогда тебя твоя тревога,

Ставшая судьбой,

Уведет от моего порога

В ледяной прибой.

10-13 сентября 1963

Комарово



* * *

Ночь моя - бред о тебе,

День - равнодушное: пусть!

Я улыбнулась судьбе,

Мне посылающей грусть.



Тяжек вчерашний угар,

Скоро ли я догорю,

Кажется, этот пожар

Не превратится в зарю.



Долго ль мне бится в огне,

Дальнего тайно кляня?..

В страшной моей западне

Ты не увидишь меня.

1909

Киев





Так объясни, какая сила

В печальном имени твоем.



О, есть неповторимые слова,

Кто их сказал - истратил слишком много.

Неистощима только синева

Небесная и милосердье Бога.

1916





Один идет прямым путем,

Другой идет по кругу

И ждет возврата в отчий дом,

Ждет прежнюю подругу.

А я иду - за мной беда,

Не прямо и не косо,

А в никуда и в никогда,

Как поезда с откоса.

1940



Он любил...

Он любил три вещи на свете:

За вечерней пенье, белых павлинов

И стертые карты Америки.

Не любил, когда плачут дети,

Не любил чая с малиной

И женской истерики.

...А я была его женой.

1910







В милой вечности, там средь ветвей

Это он осторожно коснулся

Заколдованной жизни моей.





. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

И в последнюю речь подсудимой

Все мои превращает стихи.





От этих антивстреч

Меня бы уберечь

Ты смог...

1960









Париж

Весенний воздух властно смел

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Из белых роз не свей венок,

Венок душисто-снежных роз,

Ты тоже в мире одинок,

Ненужной жизни тяжесть нес.

Начало 1900-х годов - <1906>

Крым



Первая песенка

Таинственной невстречи

Пустынны торжества,

Несказанные речи,

Безмолвные слова.

Нескрещенные взгляды

Не знают, где им лечь.

И только слезы рады,

Что можно долго течь.

Шиповник Подмосковья,

Увы! при чем-то тут...

И это всё любовью

Бессмертной назовут.

1956



Первое предупреждение

Какое нам в сущности дело,

Что все превращается в прах,

Над сколькими безднами пела

И в скольких жила зеркалах.

Пускай я не сон, не отрада

И меньше всего благодать,

Но, может быть, чаще, чем надо,

Придется тебе вспоминать -

И гул затихающих строчек,

И глаз, что скрывает на дне

Тот ржавый колючий веночек

В тревожной своей тишине.

6 июня 1963





А песню ту, что прежде надоела,

Как новую, с волнением поешь.







Между кленов шепот осенний

Попросил: "Со мною умри!





* * *

Пленник чужой! Мне чужого не надо,

Я и своих-то устала считать.

Так отчего же такая отрада

Эти вишневые видеть уста?



Пусть он меня и хулит и бесславит,

Слышу в словах его сдавленный стон.

Нет, он меня никогда не заставит

Думать, что страстно в другую влюблен.



И никогда не поверю, что можно

После небесной и тайной любви

Снова смеяться и плакать тревожно

И проклинать поцелуи мои.

1917





Я печальна, тебя полюбив.



Не люблю только час пред закатом,

Ветер с моря и слово "уйди".



Были весны и зимы, да что-то одна

Мне запомнилась только весна.





Ничто нас не бросит друг к другу.





* * *

По твердому гребню сугроба

В твой белых, таинственный дом,

Такие притихшие оба,

В молчании нежном идем.

И слаще всех песен пропетых

Мне этот исполненный сон,

Качание веток задетых

И шпор твоих легоньких звон.

Январь 1917





Моей судьбы девятый вал.





Но где мой дом и где рассудок мой?





* * *

Пока не свалюсь под забором

И ветер меня не добьет,

Мечта о спасении скором

Меня, как проклятие, жжет.



Упрямая, жду, что случится,

Как в песне случится со мной,

Уверенно в дверь постучится

И, прежний, веселый, дневной,



Войдет он и скажет: "Довольно,

Ты видишь, я тоже простил".

Не будет ни страшно, ни больно.

Ни роз, ни архангельских сил.



Затем и в беспамятстве смуты

Я сердце мое берегу,

Что смерти без этой минуты

Представить себе не могу.

1921